— Говорил кот: я не ел сметану, — скептически засмеялась Клер, — и облизывал усы! Не пытайся изобразить передо мной благородного рыцаря — не получится. Я не верю ни одному твоему слову. И я страшно удивлена, что ты не донес на меня в королевскую корпорацию поваров. Это же такая безнравственность — женщина-повар!

— Вот этого я точно не говорил. И я не пользуюсь низкими методами, чтобы победить.

— Вот как? — Клер расхохоталась.

— Припоминаю твои обвинения. Но я не скупал продукты. И об отравлении узнал только из газет.

— Послушай, — Клер прищурилась и подошла к Рену вплотную, ткнув пальцем ему в грудь. — Про ледяную рульку я рассказала только тебе. Никто больше не знал, какие ингредиенты будут использоваться. И вдруг — ай-я-яй! — именно они-то и пропали с рынка! Не знаешь, что за странное совпадение?

Рен покачал головой, посмотрев на палец, которым Клер продолжала его тыкать.

— Я тебя насквозь вижу, лицемер, — сказала она страстно. — И если другим ты кажешься невинным ягненочком, то я знаю твою волчью сущность. Наверное, вы там, в столице, все такие. Но у нас люди живут по-другому, поэтому ты тут всегда будешь чужой.

— Не тыкай в меня пальцем, — сказал Рен обманчиво мягко.

— А то что? — произнесла Клер с вызовом.

— А то откушу твой пальчик, — сказал Рейв, молниеносно перехватывая руку девушки. — Он, наверное, вкусный — такой тонкий и нежный.

Несколько секунд Рен и Клер молча боролись, и победа оказалась на стороне мужчины. Притянув Клер к себе, Рен приблизил лицо к ее лицу и словно нечаянно скользнул взглядом по ее губам.

- Только прикоснись ко мне, — сказала Клер дрожащим голосом, не оставляя попытки вырваться, — я тебе тут же физиономию в кровь разобью!

— Там, под каштанами, у озера, ты была не против.

Воспоминание о сборе голубики так и поставило Клер на дыбы:

— Лучше проваливай! — завопила она. — Пока я тебе что-нибудь не откусила!

Рен тут же отпустил ее, и девушка отбежала на безопасное расстояние, вооружившись для верности метлой. Но Рен не спешил ее преследовать, а наоборот — пододвинул стул поближе к столу, как самый примерный посетитель, и переложил с места на место пеструю салфетку, свернутую трубочкой и перетянутую зеленой веточкой плюща.

— Разве я не заслуживаю награды? — спросил он.

— За что?!

— За то, что вернул твою корзину.

Клер посмотрела на корзину и немного смягчилась.

— Да, спасибо. Ее плела моя бабушка, мне и правда было бы жаль ее потерять.

— Я так и понял. Ты же возвращалась потом, искала ее.

— Откуда ты знаешь? — Клер посмотрела на него исподлобья.

— Просто видел тебя.

— Ты тоже был там? Зачем?

Но Рен предпочел сменить тему:

— Так что насчет награды?

Клер замялась, потом швырнула метлу в угол и преувеличенно долго стряхивала невидимый сор с ладоней.

— Что ты хочешь? — спросила она, наконец, глядя подозрительно.

— Чтобы ты меня покормила, — коротко сказал Рен. — Ведь в бушон приходят, чтобы поесть машон.

Настоящее имя

Вот так заявление!

Клер потеряла дар речи, а потом покраснела от негодования:

— Ты издеваешься надо мной?! Ты пришел в бушон из своего шикарного ресторана, чтобы попробовать стряпни женщины-повара?!

— Да, — ответил Рен. — И если ты не хочешь кормить меня в знак благодарности, то скажи, сколько заплатить — я заплачу, — он достал из кармана горсть монет.

— Столичные типы вроде тебя всегда сорят деньгами, — сказала Клэр с неприязнью. — Деньги даются вам легко, и вы не знаете им цену, поэтому разбрасываетесь направо и налево.

— Но ты ведь не откажешь мне? — он улыбнулся, и синева глаз вдруг потеплела, а вместе с ней потеплело и на сердце Клер. — Несмотря ни на что, я пришел с миром. И не строил против тебя козни, хотя ты и обвинила меня во всех грехах.

— Надеешься, я тебе поверю?

— Очень надеюсь, — сказал он серьезно.

В бушоне повисла напряженная тишина.

— Хорошо, — сказала Клер после долгого молчания, усердно хмурясь при этом, чтобы Рен Рейв не подумал, что она сдалась слишком быстро. — В бушон приходят, чтобы поесть, и если ты платишь — я не могу тебя выгнать. Чем тебя покормить? — она ополоснула руки под рукомойником и повязала фартук.

— На твой вкус, — сказал Рен. — Я так голоден, что съем все.

— Голоден? — фыркнула Клер. — В «Пище богов» перестали сносно кормить?

— Можно я посмотрю, как ты готовишь?

Клер насторожилась:

— Хочешь вызнать какой-то секретный рецепт?

— Просто пожарь яичницу с ветчиной, если боишься, — усмехнулся Рен.

— Яичницу!.. — девушка вдруг прыснула. — Пусть тебе готовит яичницу мадемуазель Форсетти, а Клер Лефер готовит блюда только по семейным рецептам.

Они прошли в кухню, и Клер вытащила из-под стола маленькую переносную жаровню.

— Обычно я пеку на ней вафли, — объяснила она, закладывая лучинки и поленья. — Ты не такой уж важный гость, чтобы я ради тебя заново топила печь.

— Ну, это само собой, — согласился Рен.

Он прислонился плечом к косяку двери и наблюдал, как Клер достает сковороду, ставит ее на огонь и смазывает маслом. Потом девушка принялась рубить ингредиенты — сельдерей, морковь, лук, чеснок, зелень. Клер поглядывала в сторону Рена, ожидая насмешку, но он смотрел очень внимательно и даже… мечтательно.

Мечтательно? Может, ей показалось?

— У тебя отличная техника, — похвалил он. — Никогда бы не поверил, что повар из провинции управляется с ножом с такой ловкостью. В этом видна хорошая столичная школа.

— Дедушка некоторое время жил в столице, — сказала Клер, стараясь не показать, как взволновала ее похвала. — А тебе уже давно надо избавиться от снобизма.

— Подумаю над этим, — пообещал он шутливо.

— И все же не понимаю, — сказала она, доставая кусочек замаринованного на завтра мяса, — зачем тебе приходить сюда? К твоим услугам — лучшие повара, да и сам ты готовишь… — она смутилась, — потрясающе. Да, что уж тут лукавить. Потрясающе.

— На самом деле, причина веская, — сказал Рен. — С некоторых пор я не могу есть. Не могу есть — только пробовать.

— Боже, какие мы нежные! — засмеялась Клер, доставая меленку для перца.

Она засмеялась, чтобы скрыть неловкость, которая возникла после слов Рена. Что за глупости он говорит?

— И что с тобой случилось, столичный господин, если ты не можешь есть? Увидел тухлую рыбу?

— Два года назад умерла моя мать. После этого любая еда кажется мне пресной.

— О! — Клер покраснела и с особым усердием принялась толочь чеснок. — Прости, я не должна была смеяться, я не знала. Конечно, смерть родителей — это страшный удар. Я была совсем маленькая, когда мои родители умерли, поэтому почти их не помню, но когда умер дедушка — мне казалось, что мир рухнул. И только бушон удержал меня на плаву. Так что я прекрасно тебя понимаю, Рен Рейв.

— Зови меня Ренье, — сказал он.

— Что за новости? — Клер обжарила лук и чеснок, посолила и приправила специями.

— Мое настоящее имя — Ренье Равель. А Рен Рейв — это псевдоним на заграничный манер.

— Постой-постой, — Клер погрозила ему деревянной ложкой, которой перемешивала лук. — Разве ты не из Тоффурдшира?

— Нет. На самом деле, я родился в Вьенне, и до четырнадцати лет жил здесь с матерью. У нас был дом возле каштановой рощи, у озера. Там, где ты собирала ягоды. Но сейчас дома нет. Когда мы съехали — все растащили по камням.

— Ты из Вьенна? — изумилась Клэр. — Вот уж никогда бы не подумала… но почему?.. — она осеклась и замолчала.

— Почему — Рен Рейв? — угадал ее гость. — Потому что все заграничное лучше продается. Маркетинговый ход, только и всего.

— Боже, сколько откровений за один вечер, — покачала головой Клэр. — А теперь помолчи, Ренье. Я буду петь.

Она выложила на шипящую сковороду мясо, добавила вино и начала петь:

— Пишу я сонет,

Друг мой Пьеро!

Дай мне на вечер